kislin в Наблюдение о сецессионизмеСильным триггером для сецессионистских настроений выступает неравномерное распределение центром средств между регионами, когда у более богатых регионов забираются дополнительные ресурсы для финансирования регионов более бедных, а также при условии наличия у более богатых регионов собственной идентичности (или перспектив развития таковой). Действенным фактором для формирования собственной региональной идентичности выступают этнические и/или религиозные различия, но, вообще говоря, это не обязательно, поскольку идентичность может выстраиваться на какой-то иной основе.
Классический пример тут - это довоенный американский Юг, который, без сомнений, чувствовал себя образованием в существенной степени отличным от Севера, не будучи в действительности существенно отличным от него ни по конфессиональным, ни по этническим признакам. Я имею в виду, понятно, белое население Юга, которое и формировало идентичность "югов" (слово "южане" плохо передаёт американское 'southron', сильно отличающееся от обычного 'southerner'). Впоследствии вышло много работ, в которых этой особой идентичности приписывался даже разрыв с Севером и, в итоге, Гражданская война, но мне это кажется очень сомнительным. Уж скорее здесь можно говорить об укреплении секционной идентичности тем сильнее, чем больше углублялся разрыв с Севером.
Тут имеет место своего рода дискуссия между веберианством и марксизмом, в которой позиции марксизма (утверждающего главенство экономических взаимоотношений над ментальными) представляются весьма сильными. И очевидными (хотя и не единственными) постепенными усилителями сецессионистских настроений на Юге стали как раз мероприятия политики по изъятию федеральным центром больших средств с Юга (прежде всего, посредством тарифа, неравномерно распределяющего бремя в разных секциях США), а также секционный диспаритет в извлечении выгод из этих средств - поскольку финансируемые "внутренние улучшения" в большей степени затрагивали Север, а не Юг.
В чём-то похожая ситуация имела место в Югославии перед распадом. Главными и активными сторонниками разделения выступали элиты Словении и Хорватии, которые играли роль доноров в отношении более отсталых регионов страны. Отказ югославского руководства от предоставления этим образованиям действующего права вето на любые финансовые решения, затрагивающие их интересы, подтолкнул их к усилению давления, направленного на отделение, увенчавшегося в итоге успехом.
И, по-видимому, нечто очень похожее наблюдается сейчас в Каталонии. Будучи в экономическом смысле более развитой территорией, чем большая часть остальной Испании (исключение - ещё более развитая Страна Басков, где сепаратизм ещё сильнее), Каталония активно разыгрывает карту с возможным отделением, чему официальный Мадрид в настоящее время противится всеми силами. В то же время, пересмотр финансовой политики для центрального правительства, вероятно, политически чрезвычайно сложен, поэтому ситуация продолжит оставаться напряженной.
В этой парадигме сохранение единства возможно при двух альтернативных (или дополняющих друг друга) условиях. Первое - это ситуация, при которой центральное правительство смиряется с тем, что более богатый регион не будет выступать в роли донора по отношению к более бедным регионам, причём это становится неким пусть и неформальным, но конституционным принципом. Второе - это получение выгод от единства (военно-политическая защита, эффект от масштабов большего рынка и т.п.), перекрывающих для "проблемного" региона те минусы, которыми сопровождается его включённость в соответствующее страновое образование и сопутствующее финансовое донорство. Представляется, что обе эти возможности являются довольно маловероятными в каком-то усреднённом случае.
Классический пример тут - это довоенный американский Юг, который, без сомнений, чувствовал себя образованием в существенной степени отличным от Севера, не будучи в действительности существенно отличным от него ни по конфессиональным, ни по этническим признакам. Я имею в виду, понятно, белое население Юга, которое и формировало идентичность "югов" (слово "южане" плохо передаёт американское 'southron', сильно отличающееся от обычного 'southerner'). Впоследствии вышло много работ, в которых этой особой идентичности приписывался даже разрыв с Севером и, в итоге, Гражданская война, но мне это кажется очень сомнительным. Уж скорее здесь можно говорить об укреплении секционной идентичности тем сильнее, чем больше углублялся разрыв с Севером.
Тут имеет место своего рода дискуссия между веберианством и марксизмом, в которой позиции марксизма (утверждающего главенство экономических взаимоотношений над ментальными) представляются весьма сильными. И очевидными (хотя и не единственными) постепенными усилителями сецессионистских настроений на Юге стали как раз мероприятия политики по изъятию федеральным центром больших средств с Юга (прежде всего, посредством тарифа, неравномерно распределяющего бремя в разных секциях США), а также секционный диспаритет в извлечении выгод из этих средств - поскольку финансируемые "внутренние улучшения" в большей степени затрагивали Север, а не Юг.
В чём-то похожая ситуация имела место в Югославии перед распадом. Главными и активными сторонниками разделения выступали элиты Словении и Хорватии, которые играли роль доноров в отношении более отсталых регионов страны. Отказ югославского руководства от предоставления этим образованиям действующего права вето на любые финансовые решения, затрагивающие их интересы, подтолкнул их к усилению давления, направленного на отделение, увенчавшегося в итоге успехом.
И, по-видимому, нечто очень похожее наблюдается сейчас в Каталонии. Будучи в экономическом смысле более развитой территорией, чем большая часть остальной Испании (исключение - ещё более развитая Страна Басков, где сепаратизм ещё сильнее), Каталония активно разыгрывает карту с возможным отделением, чему официальный Мадрид в настоящее время противится всеми силами. В то же время, пересмотр финансовой политики для центрального правительства, вероятно, политически чрезвычайно сложен, поэтому ситуация продолжит оставаться напряженной.
В этой парадигме сохранение единства возможно при двух альтернативных (или дополняющих друг друга) условиях. Первое - это ситуация, при которой центральное правительство смиряется с тем, что более богатый регион не будет выступать в роли донора по отношению к более бедным регионам, причём это становится неким пусть и неформальным, но конституционным принципом. Второе - это получение выгод от единства (военно-политическая защита, эффект от масштабов большего рынка и т.п.), перекрывающих для "проблемного" региона те минусы, которыми сопровождается его включённость в соответствующее страновое образование и сопутствующее финансовое донорство. Представляется, что обе эти возможности являются довольно маловероятными в каком-то усреднённом случае.
Journal information